Неточные совпадения
Девушка неподвижно и напряженно смотрела вдаль, как будто провожая кого-то глазами. Потом лицо ее приняло равнодушное выражение; она бегло окинула взглядом окрестность, потом двор,
обернулась — и сильно вздрогнула, увидев его.
Я быстро
обернулся… Взор мой упал на красивого молодого человека в фуражке и широкой куртке; он держал под руку
девушку невысокого роста, в соломенной шляпе, закрывавшей всю верхнюю часть ее лица.
Словом — куда ни
обернитесь, везде вы встретите людей, действующих по этому правилу: тот принимает у себя негодяя, другой обирает богатого простяка, третий сочиняет донос, четвертый соблазняет
девушку, — все на основании того же милого соображения: «не я, так другой».
— Благодарю вас, душка моя, — отвечала, закрасневшись,
девушка и,
обернувшись, поцеловала два раза молодую монахиню.
Эмма Эдуардовна
обернулась назад к Тамаре, которая в числе других
девушек была здесь же, и с глазами, полными холодной зеленой ненависти, прошипела...
Девушки тронулись в путь. Но вдруг откуда-то сбоку, из-за памятников, отделился рослый, крепкий студент. Он догнал Любку и тихо притронулся к ее рукаву. Она
обернулась и увидела Соловьева. Лицо ее мгновенно побледнело, глаза расширились и губы задрожали.
Тот, оставшись один, вошел в следующую комнату и почему-то опять поприфрантился перед зеркалом. Затем, услышав шелест женского шелкового платья, он
обернулся: вошла, сопровождаемая Анной Гавриловной, белокурая, чрезвычайно миловидная
девушка, лет восемнадцати, с нежным цветом лица, с темно-голубыми глазами, которые она постоянно держала несколько прищуренными.
Александр
обернулся. В двух шагах от них стоял старик, под руку с ним хорошенькая
девушка, высокого роста, с открытой головой и с зонтиком в руках. Брови у ней слегка нахмурились. Она немного нагнулась вперед и с сильным участием следила глазами за каждым движением Костякова. Она даже не заметила Александра.
На третий день, когда они молча удили, устремив неподвижный взор на воду, сзади послышался шорох. Александр
обернулся и вздрогнул, как будто его укусил комар, ни более, ни менее. Старик и
девушка были тут.
Шубин глянул во внутренность лавки, остановился и кликнул: «Аннушка!»
Девушка живо
обернулась.
Я остановил экипаж у старых каменных ворот с фасадом внутри двора и простился.
Девушка быстро пошла внутрь; я смотрел ей вслед. Она
обернулась и, остановясь, пристально посмотрела на меня издали, но без улыбки. Потом, сделав неопределенное усталое движение, исчезла среди деревьев, и я поехал в гостиницу.
Когда она отвернулась, уходя с Ботвелем, ее лицо — как я видел его профиль — стало озабоченным и недоумевающим. Они прошли, тихо говоря между собой, в дверь, где оба одновременно
обернулись взглянуть на меня; угадав это движение, я сам повернулся уйти. Я понял, как дорога мне эта, лишь теперь знакомая
девушка. Она ушла, но все еще как бы была здесь.
Я инстинктивно
обернулся и встретился лицом к лицу с высокой, удивительно красивой
девушкой, которая тоже смотрела на меня чуть-чуть прищуренными глазами и чуть-чуть улыбалась.
Девушка быстро
обернулась к нему. Но Гаврик, видимо, чувствуя себя в этой сумятице единственным солидным и здравомыслящим человеком, дёрнул сестру за руку и сказал...
Рогожину показалось, что он никогда не видал такого свежего и здорового, молодого женского тела, и он ждал, пока
девушка кончит уборку и
обернется к нему лицом. А она вот забрала с полу последние черепки и оборотилась… Фу ты господи, да что же это за роскошь!
— Молли, — он хрипло вздохнул, держа руку у горла, потом притянул ее голову и поцеловал в волосы. — Молли! — повторил Ганувер. — Теперь я буду верить всему! — Он
обернулся к столу, держа в руке руку
девушки, и сказал: — Я был очень беден. Вот моя невеста, Эмилия Варрен. Я не владею собой. Я не могу больше владеть собой, и вы не осудите меня.
Эта комната или маленькая зала, с белым матовым светом одной люстры, — настоящего жемчужного убора из прозрачных шаров, свесившихся опрокинутым конусом, — совершенно остановила мое внимание; я засмотрелся в ее прекрасный уют, и,
обернувшись наконец взглянуть, нет ли еще чего сзади меня, увидел, что Дюрок встал, протянув руку к дверям, где на черте входа остановилась
девушка в белом и гибком, как она сама, платье, с разгоревшимся, нервно спокойным лицом, храбро устремив взгляд прямо вперед.
— Не то,
девушка, что не любит. Може, и любит, да нравная она такая. Вередует — и не знает, чего вередует. Сызмальства мать-то с отцом как собаки жили, ну и она так норовит. А он парень открытый, душевный, нетерпячий, — вот у них и идет. Она и сама, лютуя, мучится и его совсем и замаяла и от себя отворотила. А чтоб
обернуться этак к нему всем сердцем, этого у нее в нраве нет: суровая уж такая, неласковая, неприветливая.
Владимир Сергеич встал,
обернулся и увидал сперва двух девочек лет около десяти, в розовых ситцевых платьицах и больших шляпах, проворно взбегавших по ступеням террасы; вскоре за ними появилась
девушка лет двадцати, высокого роста, полная и стройная, в темном платье. Все они вошли в комнату, девочки чинно присели перед гостем.
Пошатываясь, Аян открыл дверь. Девушка-сон задумчиво смотрела на его лицо, полное благодарности. Повинуясь неведомому, он вышел на галерею; только что пережитое лежало в его душе мучительной сладкой тяжестью. На пороге он
обернулся, последние сказанные им слова дышали безграничным доверием...
Я
обернулся; это была прежняя
девушка.
Милица хотела ответить, но отчаянный плач Маринки, рванувшейся к деду, заставил
обернуться в её сторону молодую
девушку.
— Верно.
Девушки видели… И как ловко он с обложками
обернулся! Какие по краям были залиты — обрезал покороче, стали, как новые, а которые больше были залиты — пустил в обрезки, хозяину сказал, что из типографии двух сотен не дослали. Хозяин раскричался: «Как же вы не сосчитали?» — «Я, говорит, считал, да вы меня позвали, а воротился, — мужик типографский уж уехал…» Жалко Танечку нашу, правда?
Внука подскочила к кровати и поцеловала старуху в лоб. Свет настолько падал на молодую
девушку, что выставлял ее маленькую изящную фигуру в сером платье, с косынкой на шее. Талия перетянута у ней кожаным кушаком. Каблуки ботинок производят легкий стук. Она подняла голову,
обернулась и спросила Фифину...
— А, это ты! — с деланым равнодушием
обернулась к нему
девушка.
Фон Ферзен
обернулся к Доннершварцу, с открытым ртом не отрываясь смотревшему на молодую
девушку и насупившемуся при имени Бернгарда.
Фон-Ферзен
обернулся к Доннершварцу, с открытым ртом неотрывно смотревшему на молодую
девушку и насупившемуся при имени Бернгарда.